Д Е Н Ь 8-й
(сценарий)
И сказал Люцифер:
– Деньги не делают человека счастливым. Они всего лишь делают его свободным.
ДЕНЬГИ.
«Проходите!» – огромный охранник нехотя отодвигается, с сомнением глядя на невзрачного, бедно одетого героя. Герой неуверенно входит, с робостью озираясь по сторонам.
Следующий кадр. Фотография озирающегося робко героя. Как в «Двенадцати стульях» с Мироновым. Когда там персонажей представляют.
Голос диктора за кадром: «Наш герой. Горбалюк. Мелкий клерк… Да вот, собственно, и всё. Обычный маленький человек. Человечек.»
Следующий кадр. Снова робко озирающийся герой, т.е. картинка как бы оживает.
Внутренний голос, потрясённо: «Да-а-а!..»
Он в огромном холле какого-то дворца. Мрамор ковры, зеркала,.. зелень кругом, скульптуры какие-то непонятные… Даже фонтанчик вон журчит.
Внутренний голос, ещё более потрясённо: «Да-а-а-а!..»
«Сюда, пожалуйста!» – еще один охранник предупредительно распахивает перед героем дверь.
«Привет, Горбаль!» – полноватый лысеющий мужчина радостно шагает навстречу герою и первым протягивает руку.
Следующий кадр. Фотография улыбающегося Зайченко.
Голос диктора за кадром:
«Зайченко Петр Васильевич, бывший сокурсник и закадычный друг-приятель героя. Ныне миллиардер, олигарх и пр. и пр. «Владелец заводов, дворцов, пароходов». Горбалюк не виделся с ним ни разу с тех давних институтских времен, так уж получилось, а вот вчера он сам вдруг объявился: позвонил и предложил встретиться. Просто так!
«Посидим, выпьем, поговорим… Как в старые добрые времена. Молодость вспомним… Завтра можешь?»
Конечно, Горбалюк мог. Еще бы он не мог! Встретиться с самим Зайченко! Гобалюк был настолько взволнован, что даже ночью глаз не сомкнул. Ни на минуту! Так всю ночь и проворочался с боку на бок. Он ждал от этой встречи очень и очень многого. Чего именно – он и сам толком не знал, но что-то, он был уверен, в его жизнь теперь обязательно изменится. Обязательно!»
Картинка оживает. «Привет… Петь!» – с еле заметной заминкой произносит в ответ на приветствие Зайченко герой.
«А чего!.. Неплохо выглядишь, между прочим! Садись,» – Зайченко кивает на одно из двух резных, массивных кресел, а сам садится во второе. Теперь они сидят друг напротив друга у роскошного, с поистине царской щедростью накрытого и сервированного стола, буквально ломящегося от всевозможных напитков и закусок.
«Ну, давай, выпьем, что ль, за встречу. От винта!» – Зайченко берёт со стола бутылку «Абсолюта», ловко свинтчивает ей головку и аккуратно наполняет до краев рюмки.
Герой невольно хмыкает про себя, глядя на все эти его нехитрые манипуляции.
Крупно: лицо героя. Задним планом его воспоминания: он и Зайченко ещё молодые, студенты сидят за столом и Зайченко тем же движением открывает бутылку (крупно: этикетка самой дешёвой водки на бутылке) и разливает водку по рюмкам. Они выпивают, потом, оживлённо хохоча, бегут открывать дверь двум девушкам.
Герой осторожно косится на матовую стеклянную бутылку.
Внутренний голос: «Хм… Обычный «Абсолют», кажется. Пробовали, пробовали!.. Пивали. Приходилось. Не часто, конечно, но бывало. Значит, и миллиардеры тоже его пьют?.. Жаль. А я-то, грешным делом, думал какую-нибудь «Миллиардерскую особую» попробовать. «Олигарховку». По миллиону баксов бутылка. Губы раскатал. Эх, жаль, что не срослось! Опять не получилось. Ну да ничего! «Абсолют» – это тоже неплохо. Тем более, что у Зайчика-то он наверняка родной, не палёный. Настоящий. Небось, прямо их Швеции ему гонят. Спецрейсом.»
«Ну?..» – Зайченко тянется к герою чокаться. Герой тоже берёт свою рюмку, одновременно косясь на стол и присматривая себе какую-нибудь подходящую закуску. Глаза у него разбегаются.
Внутренний голос: «Глаза, прям, разбегаются! Как, блин, у льва при виде стада антилоп. Ладно, какая разница, в конце концов. Вон та рыбка для начала вполне подойдет».
Герой подцепляет себе вилкой какую-то рыбку.
Выпивают.
Крупно: лицо героя.
Внутренний голос: «Классная водка!»
«Закусывай, закусывай! – жуя уже что-то, подбадривает героя Зайченко – Не стесняйся.» – «Да я не стесняюсь,» – бормочет герой, накладывая себе всего понемножку.
Внутренний голос: «Ну, а чего? Надо же всего попробовать! Когда еще с миллиардером есть придется?»
«Давай сразу по второй, что ли!»
Герой вскидывает глаза. Зайченко, оказывается, успел уже опять, по новой, наполнить рюмки. – «Да не гони ты так!» – автоматически, забывшись по старой привычке прикрикивает на него герой, встречается с ним взглядом и съёживается. Потом обводит незаметно взглядом все эти хоромы вокруг, роскошный стол и съёживается еще больше.
Крупно: лицо подавленно тайком озирающегося героя.
Голос диктора:
«Увы! Они были уже вовсе не молодые веселые и бесшабашные студенты, беззаботно порхающие по жизни от стипендии до стипендии. И перед Гобалюком сидел вовсе не двадцатилетний обезбашенный Зайчик. Минутный морок рассеялся. Горбалюк снова почувствовал себя неловко в своем стареньком дешевом костюмчике. Вспомнил, кто он и кто теперь его бывший друг. И кто здесь заказывает музыку. И чего стоят все эти показные простота и запанибратство. Сейчас у хозяина хорошее настроение – вот он и играет от скуки в рубаху-парня, своего в доску. А взгрустнется ему через секундочку… Пригорюнится да и скажет, пожалуй, чего доброго: «А отхвати-ка ты мне, братец, трепака!» И будешь отхватывать. Как миленький! Никуда не денешься. Будешь-будешь!.. А иначе зачем бы ты вообще сюда явился? Как ни трепака отплясывать? «Авось понравлюсь!»»
Герой с ожесточением глотает свою водку и, не глядя, суёт вилкой себе что-то в рот.
Внутренний голос, с горечью: «Зря я сюда пришел!.. Докатился! Жизнь проклятая заела. Жена, дети… А-а!..»
Герой хочет было сам налить по третьей, даже дергается вроде к бутылке, но в итоге так и не решается. Так и сидит, сам себя презирая, но не решается.
Зайченко ничего этого не замечает, всех этих дёрганий и внутренних мук герой. Он сидит, небрежно развалившись, опустив глаза в тарелку, и вяло копается в каком-то салате.
«Ну, как там народ-то хоть у нас живет? – лениво интересуется Зайченко, не поднимая глаз. – Ты хоть с кем-нибудь контактируешь?»
Далее кадры послушно рассказывающего героя и рассеянно слушающего Зайченко.
Голос диктора:
«Горбалюк послушно стал рассказывать. Собственно, рассказывать-то особенно было нечего. У всех ведь одно и то же. Обычные, серые, рядовые, заурядные жизни обычных, серых, заурядных людей. Работа – жена – дети. Вот и вся «жизнь». Каторга. Житие. Зайченко был из их потока единственным, кто чего-то сумел добиться. Причем не просто «чего-то», а!.. На фоне этих его, поистине феноменальных и фантастических достижений,
<Камера показывает виллы, самолёты, яхты, газетные полосы с портретом Зайченко. Зайченко на курорте в компании красавиц, Зайченко в Кремле и пр. >
результаты остальных выглядели более чем скромно. Да и не было ни у кого, по правде сказать, никаких особых «результатов». Девчонки все, в основном, сразу замуж повыскакивали, ребята…»
Внутренний голос, перебивает голос диктора:
«Да-а!..
(Герой думает всё это, не переставая в то же время рассказывать. Слышны фоном отдельные его фразы: «Вэл до сих пор в институте так и работает, на кафедре; Азаркина развелась недавно второй раз,..» Зайченко рассеянно слушает, вяло поддакивая.)
Вот если бы на нашем потоке опрос тогда провести! Кто, мол, чего в жизни добьется? На Зайченко бы уж точно никто не поставил! Да ни в жисть! Как, впрочем, и на меня. Мы там с ним явные аутсайдеры были. Парии какие-то. Изгои. Потенциальные алкаши да и вообще, по мнению большинства, конченые типы. Совершенно никчемушные и бесперспективные. Заведомые неудачники, в общем.
А что в итоге? Где они теперь, все эти «удачники», эти молодые и блестящие дарования, так много, казалось, обещавшие? Все эти аверины-гусаровы? Один спился, второй сейчас за гроши в НИИ каком-то горбатится. А ведь действительно талантливые ребята были! Особенно Гусаров. Помнится, я у него диплом свой в покер выиграл. Эпохальное сражение! Королевское каре против флешь-рояля! Нарвался, мальчик. Не повезло!»
Снова голос диктора: «Горбалюк почувствовал, что он уже слегка опьянел. Язык заплетаться немного стал, мысли путаться… Да и вообще он себя как-то иначе чувствовать стал. Лучше! Раскованнее как-то. Веселее. Даже робость его куда-то вдруг исчезла.»
Картинка оживает.
«Слушай, Петь, давай лучше из бокалов пить! – с пьяным оживлением предлагает герой, прервав на полуслове свой бесконечный и нудный рассказ. – А то рюмками не берет что-то. Под такой закусон» – «Давай! – сразу же соглашается Зайченко. – Давай из этих вот,» – он приподнимает один из стоявшей рядом с ним длинной шеренги разнокалиберных бокалов, рюмок и бокальчиков. Герой с некоторым трудом находит у себя рядом точно такой же и придвигает Зайченко. Тот мгновенно наполняет бокалы водкой. Оба. До краев.
Герой, смотрит на полный до краёв бокал: «До краёв… «Вздрочь», по Далю. Помнишь, мы еще смеялись, когда читали?» – «Ну, поехали! За что пьем?» – «За все хорошее! Чтоб всё у нас всегда ровно было!» – «Ладно, давай!»
Выпивают. Герой, скривившись, шарит взглядом по столу.
Внутренний голос: «Чего я тут еще не ел-то? А! вот это!.. Что это у нас такое?..»
Герой накладывает себе что-то экзотическое.
«Может, горячее сказать, чтоб подавали?» – с набитым ртом интересуется Зайченко. – «Сам смотри!» – небрежно отмахивается герой.
Голос диктора: «Горбалюк чувствовал себя пьяным и веселым. На душе было совершенно легко. Ну, миллионер и миллионер! Мне-то что? По фигу! Или даже миллиардер?..»
«Слышь, Зайчик! – говорит герой. – Ты же миллиардер, вроде? Дал бы мне тоже немного денег? А? По старой дружбе?» – «Денег? – перестав жевать и с явным интересом на него глядя, переспрашивает Зайченко. – А сколько тебе надо?»
««Шура, сколько вам надо для полного счастья?» – полупьяно смеётся герой. – Ну, не знаю,.. – наконец кое-как выдавливает он из себя, продолжая смеяться. – Сколько не жалко. Только имей в виду, отдавать мне нечем. Гол, аки сокол.» – «Ладно, – коротко бросает Зайченко, снова наливая по полному бокалу и чокаясь с героем. – Давай!»
Герой несколькими крупными глотками вливает в себя содержимое своего бокала (Внутренний голос: «Блин! сколько здесь? грамм двести, не меньше!») и сразу же запивает стоявшим рядом соком. Он был уже порядочно пьян. Крупно: лицо героя.
Зайченко, судя по всему, тоже. Он раскраснелся, на лбу выступила испарина. Крупно: лицо Зайченко.
В камере опять лицо героя.
Внутренний голос, пьяно, с трудом соображая: «О чем, бишь, мы только что говорили?.. О чем-то ведь интересном… А! о деньгах!»
«Слышь! – вслух произносит герой. – Ну, вот ты миллиардер. По ящику постоянно светишься, в Кремле тусуешься, ёлы-палы. Олигарх, блин, в натуре. Ну, и как это – быть миллиардером? Иметь столько бабок? Всё тебе доступно!.. «Что видишь ты вокруг». Тёлки,.. тачки крутые… А помнишь, как мы с тобой чувих в трамвае снимали? – он снова смеётся пьяным смехом. – И как ты злился потом, когда они нас динамили? Теперь, небось, не динамят? Любую, там, супермодель – только пальцем помани?» – «Да, теперь не динамят,… – задумчиво и грустно как-то усмехается Зайченко. – Только манить теперь уже не хочется. На хрен они теперь нужны! Всё не вовремя, в общем. Как обычно». – «Чего так? – пьяно удивился Горбалюк. – Не стоит, что ли?» – «Это у тебя, у мудака, не стоит! – полушутливо обижается Зайченко. – А у меня всё всегда стоит. Как штык!» – «Ну, так в чем же тогда дело-то? За чем дело встало? То есть «стало?» – «В смысле?» – «Ну, в смысле супермоделей?» – «Господи! Да дались тебе эти супермодели! – с досадой восклицает Зайченко. – Да все они!.. «Денег – дай!» Вот тебе и вся супермодель. Обычный вариант, только чуть дороже». – «Ну, и правильно! – еще больше удивляется Горбалюк. – Естественно! А чего ты хотел? Красотой её своей, что ли, пленить? Могучим интеллектом? Конечно, «денег»! Ну, и что? Тебе-то чего? Ну, и дай, если просит! Тебе что, жалко? Девочке помочь? Ты – ей дашь, она тебе. Вот дело у вас на лад и пойдет! Всё тип-топ. Все довольны!..»
Внутренний голос: «А я ведь тоже у него сразу же денег попросил! Как и все. Чего он теперь обо мне думает? «Денег – дай!» Вот и вся наша старая проститунтская дружба. «Обычный вариант, только чуть дороже.»»
Герой мрачнеет наливает себе немного водки и залпом ее выпивает, не почувствовав вкуса (не закусывая и не морщась). Он даже Зайчику налить при этом забывает. Тот, впрочем, похоже, этого даже не замечает. Он сидит, откинувшись в кресле, отрешенно уставясь прямо перед собой, и рассеянно крутит в руках свой пустой бокал. Чувствуется, что мысли его витают в этот момент где-то далеко-далеко…
«Знаешь, Горбаль, – наконец медленно тянет он и задумчиво жуёт губами, – не так всё это просто… Деньги все эти…» – «Ты что, комплексуешь, что ли? – совсем уж изумляется герой, с недоверием глядя на сидевшего перед ним известного всей стране миллиардера и олигарха. (Внутренний голос, удивлённо: «Вот уж никогда бы не подумал!») – Перед этими сосками? Что им не ты нужен, а только твои деньги?.. Да?» – «Да нет! –раздраженно отмахивается тот. – Что за чушь! Причем здесь это?! Что значит: не я, а только мои деньги? Это всё равно, что сказать: не я, а только мои ноги. Или только мои руки. Деньги – это естественная часть меня, моей личности. Если бы у меня их не было, это бы уже не я был, а кто-то другой. Какая-то другая личность! Я нынешний – это и деньги в том числе. Говорить: «тебя любят, только пока у тебя есть деньги,» – это всё равно, что говорить: «тебя любят, только пока у тебя есть ноги». А лишишься ты их – тебя сразу же и разлюбят! Ах, не разлюбили?! Ну, тогда можно попробовать еще и руки отрубить. Я – это я! Это не только мое тело, голова-руки-ноги, но и всё, что мне принадлежит. Всё это в совокупности – и есть моя личность. Которую можно любить или не любить. Но только всю в целом! А попытки разделить: я – отдельно, деньги – отдельно, – это нонсенс!»
– «Да ладно!.. тише, тише, успокойся ты! – примирительно машет руками герой. – Чего ты так разволновался? Целая тирада, прям!.. Ну, хорошо! – после паузы снова говорит он. – Если ты всё так прекрасно понимаешь, то в чем же тогда проблема?» – «Какая еще проблема?» – всё еще раздраженно откликается Зайченко. – «Ну, ты начал про деньги говорить, – напоминает герой. – «Не всё так просто!..». «Деньги эти!..». Так чем ты недоволен?» – «Недоволен!.. недоволен!.. Всем я доволен! Слушай, давай выпьем еще, – вдруг внезапно снова предлагает Зайченко. – Ты сам-то, блин, уже выпил, а мне даже не налил!» – с легким укором добавляет он, разливая водку.
Внутренний голос, смущённо, с неудовольствием: «Чёрт! Заметил-таки!.. Нехорошо… Налить, конечно, надо было…»
«Да я смотрю: ты весь такой серьезный сидишь, на умняке, – неуклюже пытается оправдаться герой и обратить всё в шутку. – Мировые проблемы, блин, наверное, решаешь. В натуре. Чего, думаю, по пустякам беспокоить!..» – «Мировые, мировые! – ворчит Зайченко, чокаясь. – Пей давай! «Мировые»!..»
«Да… Видишь ли, Горбаль, – чуть позже снова начинает Зайченко. – Деньги – это, конечно, хорошо, но только до известных пределов. Как и всё в этом мире. Хорошо быть высоким, девушки любить будут, но не три же метра ростом!? Это уже уродство. Так же и с деньгами. Много денег – это хорошо, но когда их очень много – это уже плохо.» – «И сколько это: очень много?» – с вялой иронией интересуется герой.
Внутренний голос, ожесточённо: «Пожил бы ты, как я! От зарплаты до зарплаты. Которую еще и не платят, к тому же! Когда детей кормить нечем. Сразу бы по-другому запел! А то, тоже мне, богатая личность! «Деньги – это неотъемлемая часть меня»! Еще как отъемлемая! Повезло тебе просто, вот и всё. Попал в струю, оказался в нужное время в нужном месте – вот и разбогател. Чисто случайно. Как и всё в жизни бывает. Всё же у нас так! На уровне везения. Случайности. Повезло, не повезло. Ну, повезло тебе – молодец! Сиди тихо и радуйся. Но чего великого-то из себя корчить? «Титана мысли»! «Отца русской демократии»! И перед кем? Передо мной! «Я – это я!» Вот именно, что ты – это ты! Что я тебя, не знаю, что ли? Знаю, как облупленного. Сколько водки вместе выпито, сколько телок вместе оттрахано!.. «Чувих». Такой же ты, как я. Ничем не лучше. Но я почему-то… А-а!.. да провались оно всё пропадом!! Зря я сюда приехал!»
– «Миллиарды – это уже плохо, – говорит между тем Зайченко. – Миллионы – еще нормально, хорошо, но миллиарды – уже плохо. Всё доступно, а потому ничего не хочется. Даже на уровне понтов. Потому что и понтоваться-то уже не перед кем. Все давно остались далеко позади. У обычного человека всегда какая-нибудь мечта голубая есть. Мерседес, там, какой-нибудь себе крутой купить, супернавороченный!.. А когда ты их можешь хоть тыщу штук завтра купить, этих Мерседесов… Выясняется, что на хрен они тебе нужны!! Тоска, в общем, зеленая.»
– «Да-а!.. серьезные у тебя проблемы! – совсем уже откровенно-насмешливо замечает герой, пережевывая какую-то, приглянувшуюся ему, хитрую рыбку. – У обычного человека, между прочем, предел мечтаний – это всего лишь подержанная иномарка бэушная, в лучшем случае. А «Мерседес крутой, супернавороченный» – это для него уже из области чистой фантастики. Сказки! 1001-й ночи. Джинны, гурии, эмиры,.. супернавороченные мерседесы… Это тебе так, к сведению…»
– «Да нет, я понимаю, конечно! – как-то виновато суетится Зайченко и опускает глаза. – Как говорится, «у кого жемчуг мелкий, а у кого есть нечего». Или как там правильно? Конечно, бедность еще хуже. Кто спорит! Там свои проблемы. Но и деньги – это тоже,.. я тебе скажу,.. знаешь ли,.. не панацея… Счастья, по крайней мере, они не приносят, это уж точно. Можешь уж мне поверить. Знаешь…» – «Слушай, Зайчик! – бесцеремонно перебивает своего бывшего друга герой и смотрит на него в упор. – А чего ты меня пригласил-то? А? Столько лет не объявлялся, а тут вдруг? Покрасоваться захотелось? Полюбоваться самим собой? Самолюбие собственное потешить, пощекотать? Лишний раз великим себя почувствовать?» – «Ну… это.. не совсем так… – после длинной паузы, с видимым усилием отвечает Зайченко. Лицо у него закаменело, на скулах заиграли желваки. Он явно не привык, чтобы с ним так разговаривали.
(Герой с любопытством наблюдает за Зайченко. Зайченко слегка размыт и покачивается. Т.е. герой пьян.
Внутренний голос, беззаботно: «Да пошел ты!.. Потерпишь! Переживешь. Тоже мне, царевна-недотрога! Не сахарный, не растаешь!.. А деньги твои!.. Да по фигу они мне!! Можешь их себе в жопу <задницу> засунуть!»)
– Чего мне собой любоваться? Я уже эту стадию давно прошел. И прекрасно знаю себе цену, – Зайченко несколько пришел в себя и говорит уверенней. Лицо у него чуть расслабилось. – Просто устаешь от всеобщего поклонения. Когда все вокруг с тобой сразу же соглашаются во всём и в рот тебе смотрят. Захотелось хоть с кем-то в кои-то веки на равных поговорить, пообщаться. Как в старые добрые времена.»
– «Брось! – машет рукой герой и снова наливает себе водки. Полный бокал. Медлит немного и налил также и Зайченко. Тот не возражает. – Давай! – чокаются. Выпивают. – Какой у нас с тобой может быть теперь разговор «на равных»?! – продолжает герой через секунду начатую фразу, едва проглотив, почти не жуя, огромный кусок ветчины и отхлебнув немного сока. – Кто ты и кто я? Всё ты прекрасно понимаешь, чего комедию-то ломать? «Пообщаемся!..», «На равных!..», «Как в старые добрые времена!..» Ага! Как же! Может, мы и этот стол тогда уж заодно оплатим пополам? «Как в старые добрые времена»?»
– «Слушай! – тоже повышает голос Зайченко. Он, похоже, всерьез наконец разозлился. – В чём твоя проблема? Чего ты ко мне прицепился?! Как банный лист! Как последняя!!.. Я тебя пригласил, как человека…» – «Скажи уж прямо: осчастливил! Снизошел, бог! Спустился со своего кремлевского Олимпа!
Голос диктора: «Горбалюка уже несло. Остановиться он теперь уже не мог да и не собирался останавливаться. Всё-таки литра полтора на двоих они уж точно выпили. А то и больше. Какую мы бутылку-то пьем? «Тогда в нас было – семьсот на рыло!» – вдруг неизвестно к чему всплыли в памяти слова из известной песни. А чего там дальше?.. «Потом портвейном усугубили…»»
– Слушай, Зайчик! – внезапно прерывает свои обличения герой. – А у тебя «Кавказа», случайно нет?» – «Какого еще кавказа?» – ошалело смотрит на него Зайченко. Он даже злиться забыл. – «Ну, как у Высоцкого, – счастливо смеётся герой. – «Потом портвейном усугубили». У тебя нет «Кавказа»? Чтобы «усугубить»?» – «Нет у меня никакого «Кавказа»! – ворчливо бурчит Зайченко. – Водку пей. Чего тебе «усугублять»!? Ты уж и так хорош. Нарезался, свинтус!..» – «Сам ты свинтус! – обижается герой. – Тоже мне аббссстинент..» – «Кто-кто?» – насмешливо прищуривается Зайченко. – «Аббссс… аббс… Ну, не важно! Ладно, хорошо, пусть я нарезался. Пусть! Но послушай, что я тебе скажу!..» – «Чего тебя, алкаша, слушать,..» – бормочет Зайченко, пытаясь налить себе сока. Половина сока при этом оказывается на скатерти. Зайченко не обращает на это ни малейшего внимания. Он уже тоже прилично пьян.
– «Ты послушай, послушай!» – с пьяной настойчивостью повторяет герой и даже пытается схватить его за руку. – «Ну, чего?» – поднимает на него глаза Зайченко. – «Знаешь, в магазинах юбилейным посетителям призы раздают? Ну, стотысячному, там, миллионному?..» – «Ну, и что?» – «Ну, вот и ты просто оказался в магазине жизни таким посетителем. Юбилейным лохом. Стотысячным! Случайно в этот момент тебя туда занесло. Пивка купить заскочил! Опохмелиться. И тебе вдруг выдали суперприз. Деньги,.. положение… Дворцы,.. яхты… А теперь ты всем вокруг впариваешь, что это не вдруг! Не случайно было! Что это ты такой умный и хитрый уже тогда был, всё заранее просчитал и решил именно в этот момент пива выпить! Да и вообще пиво было только предлогом. А на самом-то деле!.. О-го-го!.. Тьфу!! Смотреть на тебя противно! Тошно. Как ты от важности пыжишься и жить всех нас с телеэкранов учишь. А чему ты «научить»-то можешь? Как в магазин вовремя за пивом зайти? Чтобы миллионным лохом стать?»
Голос диктора: «Дальше Горбалюк ничего не помнил. Кажется они еще пили, ругались, орали друг на друга и даже, вроде, чуть не подрались. А может, и не «чуть». Может, и правда подрались. Бис его знает!
(Всё это на фоне кадров продолжающейся пьянки. Они пьют, орут друг на друга, ругаются, размахивают руками и пр. Звука нет, только голос диктора.)
Проснулся он, по крайней мере, наутро дома, в своей собственной постели.
(С этого момента картинка меняется. Утро героя. Он с чудовищного похмелья. Сначала отмокает под душем. Потом тупо, с тоской смотрит на себя в зеркало. Потом с огромным трудом бреется.)
«Два вежливых молодых человека в три часа ночи доставили, – елейным голоском сообщила жена. – Пьяного, как свинья!» – не удержавшись, тут же язвительно добавила она.
(Внутренний голос, вставкой в речь диктора, как бы комментарием, с усмешкой: «Как свинтус.» )
Что он ездил вчера именно к Зайчику, жена Горбалюка, слава богу, не знала. Горбалюк ей не сказал, справедливо опасаясь неизбежного повторения сказки про Золотую рыбку («Попроси ты у нее корыто!..»). Сказал просто: «к институтскому приятелю».
Время, между тем, уже близилось к двенадцати. После обеда надо было тащиться на работу. Отпроситься удалось только на полдня.»
Следующий кадр. Герой сидит за столом на кухне и опохмеляется пивом. Ещё одна пустая бутылка стоит рядом.
Внутренний голос, завистливо: «Зайчик-то, небось, дрыхнет еще без задних ног! Ему, поди, на работу идти не надо! Хорошо ему, олигарху проклятому!..»
Входит жена.
«Ты смотри, опять не напейся! – беспокоится она, увидев стоящие на столе две пустые бутылки. – Тебе же на работу сегодня идти.» – «Да ладно!» – привычно отмахивается от нее герой.
Внутренний голос, с тоской: «Может, уж третью заодно?.. Состояние, блин, преотвратнейшее!.. Зайчику-то на работу сейчас идти не надо! (Герой открывает третью бутылку.) И сволочи-начальницы у него нет».
Следующие кадры. Сцены в офисе. Забитый и затюканный герой и холёная, уверенная в себе начальница. Она ему что-то приказывает, за что-то высокомерно выговаривает, он стоит униженный и покорно слушает, провожая её ненавидящими взглядами. Звука нет, только голос диктора.
Голос диктора: «Начальницу свою Горбалюк ненавидел лютой ненавистью, всеми фибрами своей души. Это у него уже просто пунктик такой был. В ней для него словно воочию воплотилась вся беспросветность и несправедливость его никчемной, неудавшейся жизни.
Та же, судя по всему, его попросту презирала и считала по жизни законченным неудачником. Да так оно, собственно, и было, и от этого Горбалюк ненавидел ее еще сильней. Эту сильную, умную, холеную, уверенную в себе женщину. За то, что она видела его насквозь, со всеми его потрохами. Кто он есть на самом деле. Никто! Ноль. Зеро. Пустое место. Маленький, забитый и затюканный жизнью человек.
Как работник, он ее вполне устраивал, и поэтому она его до поры до времени терпела и пока не увольняла, хотя о его чувствах к ней наверняка догадывалась. Но это, похоже, ее просто не интересовало. Какая разница, что там эта букашка думает и чувствует? И чувствует ли она что-нибудь вообще? Главное, чтоб работала!»
Следующий кадр.
Глупо улыбающийся, полупьяный герой вваливается в комнату (в офисе), начальница меряет его ледяным взглядом и, не сказав ни слова, проходит в свой кабинет.
Герой плюхается на своё рабочее место.
Внутренний голос, равнодушно: «Заметила, сука!.. Да, все-таки третья бутылка была, пожалуй, лишней... Зря я её… (Герой ёрзает на стуле.) Чем бы заняться?.. Чем вообще можно в таком состоянии «заниматься»? А времени ещё до конца?.. (Герой смотрит на часы.) Два часа ещё только! О-хо-хо!.. Вагон и маленькая тележка ещё времени!»
«Простите, Борис Анатольевич, можно Вас на минутку?» Герой с удивлением смотрит на дверь. Рослый, спортивный, коротко стриженый молодой человек характерной наружности вежливо ему улыбается. Герой с недоумением поднимается и, чуть пошатываясь, выходит из комнаты, провожаемый заинтересованными взглядами сослуживцев.
«Это Вам! Петр Васильевич просили передать,» – охранник Зайчика протягивает ему кейс. – «Что это такое?» – удивляется герой. – «Я не знаю, – охранник – сама корректность. – Мне просто поручили передать – и всё.» – «Хорошо, спасибо,» – герой слегка пожимает плечами и берёт кейс. (Кейс тяжелый.) – «До свидания.» – «До свидания,» – охранник сразу же поворачивается и уходит.
Герой секунду медлит, потом решительно направляется к туалету. Запершись в кабинке, он щелкает замком. Кейс раскрывается. Там лежат аккуратные, затянутые в целлофан пачки долларов, и сверху приклеена скотчем коротенькая записка. Герой машинально читает: «Миллионному лоху от стотысячного!»
Некоторое время он в полном ошеломлении смотрит на содержимое кейса, потом осторожно вытаскивает одну пачку. Точнее, целый затянутый в целлофан кирпич. Сотки! Стодолларовые купюры. Он пересчитывает кирпичи.
Внутренний голос, ошеломлённо: «Ровно десять штук… Это сколько же будет? В пачке… э-э-э.. десять… нет, какие десять!.. сто… да, сто тысяч! Значит, миллион, что ли? Миллион долларов!!??.. А это что? Это ещё что такое?»
Взгляд героя натыкается на сиротливо притулившуюся в углу между стотысячными долларовыми блоками бутылку пива, смотревшуюся в таком окружении совершенно дико.
Герой, сам не зная зачем, берёт бутылку и смотрит на этикетку. «Хамовники».
Внутренний голос, растерянно: «Что за черт! Пиво-то здесь причем? На опохмелку он мне ее прислал, что ли? Одну бутылку «Хамовников»?.. А-а-а!..»
Задним планом всплывают воспоминания из пьянки накануне. Где пьяный герой говорит Зайченко: «Ты просто оказался в магазине жизни юбилейным посетителем… Пивка зашел купить… Стотысячным лохом…» Герой еще раз смотрит на записку: «Миллионному лоху от стотысячного!»
Внутренний голос: «Всё понятно!»
Опять воспоминания. Фраза Зайченко: «Миллионы – это ещё нормально…»
Внутренний голос: «А, ну я-ясненько… Это наш Зайчик, значит, так развлекается. Шутит. Чего ему от его миллиардов!? Какой-то там миллион. Миллионом больше, миллионом меньше… Старый институтский друг, опять же. Приятно осчастливить. Доброе дело сделать. Сколько лет вместе горе тяпали. Кого ж, как не его! Ладно, в любом случае, спасибо! Нет, правда. От всей души!»
Герой захлопывает кейс и ставит его на пол. Потом достаёт из кармана ключи, открывает пиво и залпом, не отрываясь, выпивает из горлышка всю бутылку.
Крупно: счастливое, полупьяное лицо героя.
«Все будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо, я это знаю!» – мурлычет он себе под нос и вытирает платком вспотевший лоб.
Внутренний голос: «Та-ак... Первым делом с работы этой долбаной уволюсь! Немедленно!.. Сию же самую секунду!! Вот прямо сейчас!»
«Ну, являюсь на службу я в пятницу, / Посылаю начальство я в задницу!» – с чувством негромко поёт герой.
Внутренний голос: «Да, вот это правильно! Это по делу. В тему. Насчет задницы. Просто уволиться мало. Надо…»
Воспоминания героя. Его надменная, гордая, самоуверенная начальница. Герой злорадно ухмыляется.
Внутренний голос: «Ладно, глубокоуважаемая Антонина Ивановна. Сейчас мы поглядим, какой это Сухов!»
Герой берёт кейс и выходит из кабинки. Подходит к умывальнику, плещет в лицо холодной воды и смотрит на себя в зеркало.
Говорит негромко вслух: «Да-а !.. Хорош, нечего сказать. Ну, тем лучше!!»
Он подхватывает с пола кейс, выходит из туалета и направляется прямиком к кабинету своей начальницы.
«Вы куда!?» – истошно верещит перепуганная насмерть секретарша, делая попытку вскочить. Герой, не обращая на нее никакого внимания, поворачивает ручку и входит.
Сидящая за столом начальница (элегантная, изящная, делового вида женщина) недовольно поднимает голову и замирает при виде пьяного, мокрого и взъерошенного героя. Герой тоже на секунду остановливается, с каким-то острым, болезненным любопытством пристально в нее вглядываясь и словно стараясь навсегда запомнить.
Внутренний голос, цинично усмехаясь: «Ну, прямо, блин, бизнес-вомэн! Маргарет Тэтчер и Хиллари Клинтон в одном флаконе!»
Герой шагает к столу. Ему безумно весело.
«Здравствуйте, я Моника Левински!» – произносит он.
Глаза его начальницы широко раскрываются, и на лице появляется какое-то странное выражение – смесь недоверия и испуга. (Крупно: её лицо.)
«Уважаемая Антонина Ивановна! – медленно, с паузами, с расстановками вкрадчиво и нежно начинает говорить герой, глядя прямо в глаза своей бывшей начальнице, от всей души наслаждаясь этим мгновеньем и всеми силами стараясь растянуть его, продлить как можно дольше. – Вы женщина деловая,.. (маленькая пауза) и, соответственно, предложение у меня к Вам… ( опять маленькая пауза) тоже чисто деловое. (Пауза.) Ничего личного! (Пауза.) Так вот. (Пауза.) Суть этого предложения такова (Длинная пауза.) Я хочу… (очень длинная пауза) трахнуть Вас прямо здесь и прямо сейчас!! (Длинная пауза.) За миллион долларов. В задницу!» – после еще одной паузы, последней и заключительной, добавляет он.
Женщина бледнеет. «Вы… ппьяны?..» – каким-то свистящим, зловещим полушепотом шипит она, чуть приподымаясь из-за стола, подаваясь вперед и тоже глядя на героя в упор. – Немедленно покиньте мой кабинет!! Вы уволены!» Рука ее тянется к кнопке селекторной связи.
Герой молча бросает на стол кейс и распахивает его. Рука начальницы замирает на полпути. Рот приоткрывается.
«Что это?» – растерянно, словно про себя, тихо бормочет она, уставясь внутрь кейса и явно не в силах оторвать взгляд от его содержимого.
– «Миллион долларов,» – так же тихо и медленно отвечает герой, впившись в нее взглядом и прямо-таки пожирая ее глазами.
Голос диктора: «Горбалюк чувствовал себя так, словно уже, в этот самый момент, её имел. Трахал. Причем всеми возможными способами и во все места одновременно. Да так, собственно, оно и было. Одно мгновенье ему показалось даже, что он сейчас прямо кончит! Настолько нестерпимым, острым и сладким было наслаждение. На секунду всё вокруг поплыло.»
«Откуда это у Вас?» – начальница всё никак не может оторвать взор от упакованных в целлофан пачек. – «Не важно. Ну, так, как?»
Крупно: лицо начальницы; оно пошло красными пятнами и как-то разом подурнело и утратило всю свою холеную надменность.
Герой смотрит на неё с презрением.
Внутренний голос: «Всё! Теперь ты шлюха. Даже если и откажешься.»
Опять лицо начальницы. Она часто и прерывисто дышит. Потом судорожно сглатывает и с трудом медленно поднимает глаза на стоявшего у самого стола героя.
«Я... Я… Я даже не знаю… Это так… неожиданно…»
Она опять переводит взгляд на доллары. Потом на героя. На доллары. Опять на героя.
«Как это «здесь»?.. А если вдруг войдут?..»
Герой молчит, с усмешкой её разглядывая. Начальница глубоко вздыхает и пытается взять себя в руки. Потом решительным и резким движением нажимает на кнопку селектора.
«Да, Антонина Ивановна?» – раздаётся в динамике встревоженный голос секретарши. – «Я занята! Пока Горбалюк не выйдет, в кабинет пусть никто не заходит!» – «Хорошо, Антонина Ивановна,» – с видимым удивлением отвечает явно сбитая с толку секретарша.
Начальница отключает связь и поворачивается к герою. Она уже полностью успокоилась и пришла в себя.
Герой смотрит на неё с ещё большим презрением.
Внутренний голос: «Быстро! Недолго же ты ломалась. «Недолго музыка играла…»! «Путана, путана, путана!..» Чего-то у меня настроение сегодня какое-то песенное…»
«Хорошо! – холодно говорит начальница, не отводя глаз от героя. – Где, на столе?» – «В смысле, дать? – уточняет герой. – Так Вы согласны? В задницу?» – «Да, я же сказала!» – еле сдерживаясь, отрывисто отвечает начальница. – «Замечательно!» – герой небрежным движением захлопывает кейс и берёт его в руку. – Всего хорошего!» – «Что это значит!?» – лицо начальницы становится пунцовым. – «Я передумал,» – герой поворачивается и не оглядываясь, выходит из кабинета. – «Пожалуйста, проходите, – доброжелательно кивает он в предбаннике какой-то томящейся там в ожидании незнакомой девице. – Антонина Ивановна уже освободилась.»
_________________________________________________
И спросил у Люцифера Его Сын:
– Любого ли человека можно купить за деньги?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
– Да. Деньги – самый надежный и верный способ добиться от человека того, чего хочешь. Всё очень просто и нет необходимости усложнять ситуацию. Исключения тут лишь подтверждают правило.
(сценарий)
И сказал Люцифер:
– Деньги не делают человека счастливым. Они всего лишь делают его свободным.
ДЕНЬГИ.
«Проходите!» – огромный охранник нехотя отодвигается, с сомнением глядя на невзрачного, бедно одетого героя. Герой неуверенно входит, с робостью озираясь по сторонам.
Следующий кадр. Фотография озирающегося робко героя. Как в «Двенадцати стульях» с Мироновым. Когда там персонажей представляют.
Голос диктора за кадром: «Наш герой. Горбалюк. Мелкий клерк… Да вот, собственно, и всё. Обычный маленький человек. Человечек.»
Следующий кадр. Снова робко озирающийся герой, т.е. картинка как бы оживает.
Внутренний голос, потрясённо: «Да-а-а!..»
Он в огромном холле какого-то дворца. Мрамор ковры, зеркала,.. зелень кругом, скульптуры какие-то непонятные… Даже фонтанчик вон журчит.
Внутренний голос, ещё более потрясённо: «Да-а-а-а!..»
«Сюда, пожалуйста!» – еще один охранник предупредительно распахивает перед героем дверь.
«Привет, Горбаль!» – полноватый лысеющий мужчина радостно шагает навстречу герою и первым протягивает руку.
Следующий кадр. Фотография улыбающегося Зайченко.
Голос диктора за кадром:
«Зайченко Петр Васильевич, бывший сокурсник и закадычный друг-приятель героя. Ныне миллиардер, олигарх и пр. и пр. «Владелец заводов, дворцов, пароходов». Горбалюк не виделся с ним ни разу с тех давних институтских времен, так уж получилось, а вот вчера он сам вдруг объявился: позвонил и предложил встретиться. Просто так!
«Посидим, выпьем, поговорим… Как в старые добрые времена. Молодость вспомним… Завтра можешь?»
Конечно, Горбалюк мог. Еще бы он не мог! Встретиться с самим Зайченко! Гобалюк был настолько взволнован, что даже ночью глаз не сомкнул. Ни на минуту! Так всю ночь и проворочался с боку на бок. Он ждал от этой встречи очень и очень многого. Чего именно – он и сам толком не знал, но что-то, он был уверен, в его жизнь теперь обязательно изменится. Обязательно!»
Картинка оживает. «Привет… Петь!» – с еле заметной заминкой произносит в ответ на приветствие Зайченко герой.
«А чего!.. Неплохо выглядишь, между прочим! Садись,» – Зайченко кивает на одно из двух резных, массивных кресел, а сам садится во второе. Теперь они сидят друг напротив друга у роскошного, с поистине царской щедростью накрытого и сервированного стола, буквально ломящегося от всевозможных напитков и закусок.
«Ну, давай, выпьем, что ль, за встречу. От винта!» – Зайченко берёт со стола бутылку «Абсолюта», ловко свинтчивает ей головку и аккуратно наполняет до краев рюмки.
Герой невольно хмыкает про себя, глядя на все эти его нехитрые манипуляции.
Крупно: лицо героя. Задним планом его воспоминания: он и Зайченко ещё молодые, студенты сидят за столом и Зайченко тем же движением открывает бутылку (крупно: этикетка самой дешёвой водки на бутылке) и разливает водку по рюмкам. Они выпивают, потом, оживлённо хохоча, бегут открывать дверь двум девушкам.
Герой осторожно косится на матовую стеклянную бутылку.
Внутренний голос: «Хм… Обычный «Абсолют», кажется. Пробовали, пробовали!.. Пивали. Приходилось. Не часто, конечно, но бывало. Значит, и миллиардеры тоже его пьют?.. Жаль. А я-то, грешным делом, думал какую-нибудь «Миллиардерскую особую» попробовать. «Олигарховку». По миллиону баксов бутылка. Губы раскатал. Эх, жаль, что не срослось! Опять не получилось. Ну да ничего! «Абсолют» – это тоже неплохо. Тем более, что у Зайчика-то он наверняка родной, не палёный. Настоящий. Небось, прямо их Швеции ему гонят. Спецрейсом.»
«Ну?..» – Зайченко тянется к герою чокаться. Герой тоже берёт свою рюмку, одновременно косясь на стол и присматривая себе какую-нибудь подходящую закуску. Глаза у него разбегаются.
Внутренний голос: «Глаза, прям, разбегаются! Как, блин, у льва при виде стада антилоп. Ладно, какая разница, в конце концов. Вон та рыбка для начала вполне подойдет».
Герой подцепляет себе вилкой какую-то рыбку.
Выпивают.
Крупно: лицо героя.
Внутренний голос: «Классная водка!»
«Закусывай, закусывай! – жуя уже что-то, подбадривает героя Зайченко – Не стесняйся.» – «Да я не стесняюсь,» – бормочет герой, накладывая себе всего понемножку.
Внутренний голос: «Ну, а чего? Надо же всего попробовать! Когда еще с миллиардером есть придется?»
«Давай сразу по второй, что ли!»
Герой вскидывает глаза. Зайченко, оказывается, успел уже опять, по новой, наполнить рюмки. – «Да не гони ты так!» – автоматически, забывшись по старой привычке прикрикивает на него герой, встречается с ним взглядом и съёживается. Потом обводит незаметно взглядом все эти хоромы вокруг, роскошный стол и съёживается еще больше.
Крупно: лицо подавленно тайком озирающегося героя.
Голос диктора:
«Увы! Они были уже вовсе не молодые веселые и бесшабашные студенты, беззаботно порхающие по жизни от стипендии до стипендии. И перед Гобалюком сидел вовсе не двадцатилетний обезбашенный Зайчик. Минутный морок рассеялся. Горбалюк снова почувствовал себя неловко в своем стареньком дешевом костюмчике. Вспомнил, кто он и кто теперь его бывший друг. И кто здесь заказывает музыку. И чего стоят все эти показные простота и запанибратство. Сейчас у хозяина хорошее настроение – вот он и играет от скуки в рубаху-парня, своего в доску. А взгрустнется ему через секундочку… Пригорюнится да и скажет, пожалуй, чего доброго: «А отхвати-ка ты мне, братец, трепака!» И будешь отхватывать. Как миленький! Никуда не денешься. Будешь-будешь!.. А иначе зачем бы ты вообще сюда явился? Как ни трепака отплясывать? «Авось понравлюсь!»»
Герой с ожесточением глотает свою водку и, не глядя, суёт вилкой себе что-то в рот.
Внутренний голос, с горечью: «Зря я сюда пришел!.. Докатился! Жизнь проклятая заела. Жена, дети… А-а!..»
Герой хочет было сам налить по третьей, даже дергается вроде к бутылке, но в итоге так и не решается. Так и сидит, сам себя презирая, но не решается.
Зайченко ничего этого не замечает, всех этих дёрганий и внутренних мук герой. Он сидит, небрежно развалившись, опустив глаза в тарелку, и вяло копается в каком-то салате.
«Ну, как там народ-то хоть у нас живет? – лениво интересуется Зайченко, не поднимая глаз. – Ты хоть с кем-нибудь контактируешь?»
Далее кадры послушно рассказывающего героя и рассеянно слушающего Зайченко.
Голос диктора:
«Горбалюк послушно стал рассказывать. Собственно, рассказывать-то особенно было нечего. У всех ведь одно и то же. Обычные, серые, рядовые, заурядные жизни обычных, серых, заурядных людей. Работа – жена – дети. Вот и вся «жизнь». Каторга. Житие. Зайченко был из их потока единственным, кто чего-то сумел добиться. Причем не просто «чего-то», а!.. На фоне этих его, поистине феноменальных и фантастических достижений,
<Камера показывает виллы, самолёты, яхты, газетные полосы с портретом Зайченко. Зайченко на курорте в компании красавиц, Зайченко в Кремле и пр. >
результаты остальных выглядели более чем скромно. Да и не было ни у кого, по правде сказать, никаких особых «результатов». Девчонки все, в основном, сразу замуж повыскакивали, ребята…»
Внутренний голос, перебивает голос диктора:
«Да-а!..
(Герой думает всё это, не переставая в то же время рассказывать. Слышны фоном отдельные его фразы: «Вэл до сих пор в институте так и работает, на кафедре; Азаркина развелась недавно второй раз,..» Зайченко рассеянно слушает, вяло поддакивая.)
Вот если бы на нашем потоке опрос тогда провести! Кто, мол, чего в жизни добьется? На Зайченко бы уж точно никто не поставил! Да ни в жисть! Как, впрочем, и на меня. Мы там с ним явные аутсайдеры были. Парии какие-то. Изгои. Потенциальные алкаши да и вообще, по мнению большинства, конченые типы. Совершенно никчемушные и бесперспективные. Заведомые неудачники, в общем.
А что в итоге? Где они теперь, все эти «удачники», эти молодые и блестящие дарования, так много, казалось, обещавшие? Все эти аверины-гусаровы? Один спился, второй сейчас за гроши в НИИ каком-то горбатится. А ведь действительно талантливые ребята были! Особенно Гусаров. Помнится, я у него диплом свой в покер выиграл. Эпохальное сражение! Королевское каре против флешь-рояля! Нарвался, мальчик. Не повезло!»
Снова голос диктора: «Горбалюк почувствовал, что он уже слегка опьянел. Язык заплетаться немного стал, мысли путаться… Да и вообще он себя как-то иначе чувствовать стал. Лучше! Раскованнее как-то. Веселее. Даже робость его куда-то вдруг исчезла.»
Картинка оживает.
«Слушай, Петь, давай лучше из бокалов пить! – с пьяным оживлением предлагает герой, прервав на полуслове свой бесконечный и нудный рассказ. – А то рюмками не берет что-то. Под такой закусон» – «Давай! – сразу же соглашается Зайченко. – Давай из этих вот,» – он приподнимает один из стоявшей рядом с ним длинной шеренги разнокалиберных бокалов, рюмок и бокальчиков. Герой с некоторым трудом находит у себя рядом точно такой же и придвигает Зайченко. Тот мгновенно наполняет бокалы водкой. Оба. До краев.
Герой, смотрит на полный до краёв бокал: «До краёв… «Вздрочь», по Далю. Помнишь, мы еще смеялись, когда читали?» – «Ну, поехали! За что пьем?» – «За все хорошее! Чтоб всё у нас всегда ровно было!» – «Ладно, давай!»
Выпивают. Герой, скривившись, шарит взглядом по столу.
Внутренний голос: «Чего я тут еще не ел-то? А! вот это!.. Что это у нас такое?..»
Герой накладывает себе что-то экзотическое.
«Может, горячее сказать, чтоб подавали?» – с набитым ртом интересуется Зайченко. – «Сам смотри!» – небрежно отмахивается герой.
Голос диктора: «Горбалюк чувствовал себя пьяным и веселым. На душе было совершенно легко. Ну, миллионер и миллионер! Мне-то что? По фигу! Или даже миллиардер?..»
«Слышь, Зайчик! – говорит герой. – Ты же миллиардер, вроде? Дал бы мне тоже немного денег? А? По старой дружбе?» – «Денег? – перестав жевать и с явным интересом на него глядя, переспрашивает Зайченко. – А сколько тебе надо?»
««Шура, сколько вам надо для полного счастья?» – полупьяно смеётся герой. – Ну, не знаю,.. – наконец кое-как выдавливает он из себя, продолжая смеяться. – Сколько не жалко. Только имей в виду, отдавать мне нечем. Гол, аки сокол.» – «Ладно, – коротко бросает Зайченко, снова наливая по полному бокалу и чокаясь с героем. – Давай!»
Герой несколькими крупными глотками вливает в себя содержимое своего бокала (Внутренний голос: «Блин! сколько здесь? грамм двести, не меньше!») и сразу же запивает стоявшим рядом соком. Он был уже порядочно пьян. Крупно: лицо героя.
Зайченко, судя по всему, тоже. Он раскраснелся, на лбу выступила испарина. Крупно: лицо Зайченко.
В камере опять лицо героя.
Внутренний голос, пьяно, с трудом соображая: «О чем, бишь, мы только что говорили?.. О чем-то ведь интересном… А! о деньгах!»
«Слышь! – вслух произносит герой. – Ну, вот ты миллиардер. По ящику постоянно светишься, в Кремле тусуешься, ёлы-палы. Олигарх, блин, в натуре. Ну, и как это – быть миллиардером? Иметь столько бабок? Всё тебе доступно!.. «Что видишь ты вокруг». Тёлки,.. тачки крутые… А помнишь, как мы с тобой чувих в трамвае снимали? – он снова смеётся пьяным смехом. – И как ты злился потом, когда они нас динамили? Теперь, небось, не динамят? Любую, там, супермодель – только пальцем помани?» – «Да, теперь не динамят,… – задумчиво и грустно как-то усмехается Зайченко. – Только манить теперь уже не хочется. На хрен они теперь нужны! Всё не вовремя, в общем. Как обычно». – «Чего так? – пьяно удивился Горбалюк. – Не стоит, что ли?» – «Это у тебя, у мудака, не стоит! – полушутливо обижается Зайченко. – А у меня всё всегда стоит. Как штык!» – «Ну, так в чем же тогда дело-то? За чем дело встало? То есть «стало?» – «В смысле?» – «Ну, в смысле супермоделей?» – «Господи! Да дались тебе эти супермодели! – с досадой восклицает Зайченко. – Да все они!.. «Денег – дай!» Вот тебе и вся супермодель. Обычный вариант, только чуть дороже». – «Ну, и правильно! – еще больше удивляется Горбалюк. – Естественно! А чего ты хотел? Красотой её своей, что ли, пленить? Могучим интеллектом? Конечно, «денег»! Ну, и что? Тебе-то чего? Ну, и дай, если просит! Тебе что, жалко? Девочке помочь? Ты – ей дашь, она тебе. Вот дело у вас на лад и пойдет! Всё тип-топ. Все довольны!..»
Внутренний голос: «А я ведь тоже у него сразу же денег попросил! Как и все. Чего он теперь обо мне думает? «Денег – дай!» Вот и вся наша старая проститунтская дружба. «Обычный вариант, только чуть дороже.»»
Герой мрачнеет наливает себе немного водки и залпом ее выпивает, не почувствовав вкуса (не закусывая и не морщась). Он даже Зайчику налить при этом забывает. Тот, впрочем, похоже, этого даже не замечает. Он сидит, откинувшись в кресле, отрешенно уставясь прямо перед собой, и рассеянно крутит в руках свой пустой бокал. Чувствуется, что мысли его витают в этот момент где-то далеко-далеко…
«Знаешь, Горбаль, – наконец медленно тянет он и задумчиво жуёт губами, – не так всё это просто… Деньги все эти…» – «Ты что, комплексуешь, что ли? – совсем уж изумляется герой, с недоверием глядя на сидевшего перед ним известного всей стране миллиардера и олигарха. (Внутренний голос, удивлённо: «Вот уж никогда бы не подумал!») – Перед этими сосками? Что им не ты нужен, а только твои деньги?.. Да?» – «Да нет! –раздраженно отмахивается тот. – Что за чушь! Причем здесь это?! Что значит: не я, а только мои деньги? Это всё равно, что сказать: не я, а только мои ноги. Или только мои руки. Деньги – это естественная часть меня, моей личности. Если бы у меня их не было, это бы уже не я был, а кто-то другой. Какая-то другая личность! Я нынешний – это и деньги в том числе. Говорить: «тебя любят, только пока у тебя есть деньги,» – это всё равно, что говорить: «тебя любят, только пока у тебя есть ноги». А лишишься ты их – тебя сразу же и разлюбят! Ах, не разлюбили?! Ну, тогда можно попробовать еще и руки отрубить. Я – это я! Это не только мое тело, голова-руки-ноги, но и всё, что мне принадлежит. Всё это в совокупности – и есть моя личность. Которую можно любить или не любить. Но только всю в целом! А попытки разделить: я – отдельно, деньги – отдельно, – это нонсенс!»
– «Да ладно!.. тише, тише, успокойся ты! – примирительно машет руками герой. – Чего ты так разволновался? Целая тирада, прям!.. Ну, хорошо! – после паузы снова говорит он. – Если ты всё так прекрасно понимаешь, то в чем же тогда проблема?» – «Какая еще проблема?» – всё еще раздраженно откликается Зайченко. – «Ну, ты начал про деньги говорить, – напоминает герой. – «Не всё так просто!..». «Деньги эти!..». Так чем ты недоволен?» – «Недоволен!.. недоволен!.. Всем я доволен! Слушай, давай выпьем еще, – вдруг внезапно снова предлагает Зайченко. – Ты сам-то, блин, уже выпил, а мне даже не налил!» – с легким укором добавляет он, разливая водку.
Внутренний голос, смущённо, с неудовольствием: «Чёрт! Заметил-таки!.. Нехорошо… Налить, конечно, надо было…»
«Да я смотрю: ты весь такой серьезный сидишь, на умняке, – неуклюже пытается оправдаться герой и обратить всё в шутку. – Мировые проблемы, блин, наверное, решаешь. В натуре. Чего, думаю, по пустякам беспокоить!..» – «Мировые, мировые! – ворчит Зайченко, чокаясь. – Пей давай! «Мировые»!..»
«Да… Видишь ли, Горбаль, – чуть позже снова начинает Зайченко. – Деньги – это, конечно, хорошо, но только до известных пределов. Как и всё в этом мире. Хорошо быть высоким, девушки любить будут, но не три же метра ростом!? Это уже уродство. Так же и с деньгами. Много денег – это хорошо, но когда их очень много – это уже плохо.» – «И сколько это: очень много?» – с вялой иронией интересуется герой.
Внутренний голос, ожесточённо: «Пожил бы ты, как я! От зарплаты до зарплаты. Которую еще и не платят, к тому же! Когда детей кормить нечем. Сразу бы по-другому запел! А то, тоже мне, богатая личность! «Деньги – это неотъемлемая часть меня»! Еще как отъемлемая! Повезло тебе просто, вот и всё. Попал в струю, оказался в нужное время в нужном месте – вот и разбогател. Чисто случайно. Как и всё в жизни бывает. Всё же у нас так! На уровне везения. Случайности. Повезло, не повезло. Ну, повезло тебе – молодец! Сиди тихо и радуйся. Но чего великого-то из себя корчить? «Титана мысли»! «Отца русской демократии»! И перед кем? Передо мной! «Я – это я!» Вот именно, что ты – это ты! Что я тебя, не знаю, что ли? Знаю, как облупленного. Сколько водки вместе выпито, сколько телок вместе оттрахано!.. «Чувих». Такой же ты, как я. Ничем не лучше. Но я почему-то… А-а!.. да провались оно всё пропадом!! Зря я сюда приехал!»
– «Миллиарды – это уже плохо, – говорит между тем Зайченко. – Миллионы – еще нормально, хорошо, но миллиарды – уже плохо. Всё доступно, а потому ничего не хочется. Даже на уровне понтов. Потому что и понтоваться-то уже не перед кем. Все давно остались далеко позади. У обычного человека всегда какая-нибудь мечта голубая есть. Мерседес, там, какой-нибудь себе крутой купить, супернавороченный!.. А когда ты их можешь хоть тыщу штук завтра купить, этих Мерседесов… Выясняется, что на хрен они тебе нужны!! Тоска, в общем, зеленая.»
– «Да-а!.. серьезные у тебя проблемы! – совсем уже откровенно-насмешливо замечает герой, пережевывая какую-то, приглянувшуюся ему, хитрую рыбку. – У обычного человека, между прочем, предел мечтаний – это всего лишь подержанная иномарка бэушная, в лучшем случае. А «Мерседес крутой, супернавороченный» – это для него уже из области чистой фантастики. Сказки! 1001-й ночи. Джинны, гурии, эмиры,.. супернавороченные мерседесы… Это тебе так, к сведению…»
– «Да нет, я понимаю, конечно! – как-то виновато суетится Зайченко и опускает глаза. – Как говорится, «у кого жемчуг мелкий, а у кого есть нечего». Или как там правильно? Конечно, бедность еще хуже. Кто спорит! Там свои проблемы. Но и деньги – это тоже,.. я тебе скажу,.. знаешь ли,.. не панацея… Счастья, по крайней мере, они не приносят, это уж точно. Можешь уж мне поверить. Знаешь…» – «Слушай, Зайчик! – бесцеремонно перебивает своего бывшего друга герой и смотрит на него в упор. – А чего ты меня пригласил-то? А? Столько лет не объявлялся, а тут вдруг? Покрасоваться захотелось? Полюбоваться самим собой? Самолюбие собственное потешить, пощекотать? Лишний раз великим себя почувствовать?» – «Ну… это.. не совсем так… – после длинной паузы, с видимым усилием отвечает Зайченко. Лицо у него закаменело, на скулах заиграли желваки. Он явно не привык, чтобы с ним так разговаривали.
(Герой с любопытством наблюдает за Зайченко. Зайченко слегка размыт и покачивается. Т.е. герой пьян.
Внутренний голос, беззаботно: «Да пошел ты!.. Потерпишь! Переживешь. Тоже мне, царевна-недотрога! Не сахарный, не растаешь!.. А деньги твои!.. Да по фигу они мне!! Можешь их себе в жопу <задницу> засунуть!»)
– Чего мне собой любоваться? Я уже эту стадию давно прошел. И прекрасно знаю себе цену, – Зайченко несколько пришел в себя и говорит уверенней. Лицо у него чуть расслабилось. – Просто устаешь от всеобщего поклонения. Когда все вокруг с тобой сразу же соглашаются во всём и в рот тебе смотрят. Захотелось хоть с кем-то в кои-то веки на равных поговорить, пообщаться. Как в старые добрые времена.»
– «Брось! – машет рукой герой и снова наливает себе водки. Полный бокал. Медлит немного и налил также и Зайченко. Тот не возражает. – Давай! – чокаются. Выпивают. – Какой у нас с тобой может быть теперь разговор «на равных»?! – продолжает герой через секунду начатую фразу, едва проглотив, почти не жуя, огромный кусок ветчины и отхлебнув немного сока. – Кто ты и кто я? Всё ты прекрасно понимаешь, чего комедию-то ломать? «Пообщаемся!..», «На равных!..», «Как в старые добрые времена!..» Ага! Как же! Может, мы и этот стол тогда уж заодно оплатим пополам? «Как в старые добрые времена»?»
– «Слушай! – тоже повышает голос Зайченко. Он, похоже, всерьез наконец разозлился. – В чём твоя проблема? Чего ты ко мне прицепился?! Как банный лист! Как последняя!!.. Я тебя пригласил, как человека…» – «Скажи уж прямо: осчастливил! Снизошел, бог! Спустился со своего кремлевского Олимпа!
Голос диктора: «Горбалюка уже несло. Остановиться он теперь уже не мог да и не собирался останавливаться. Всё-таки литра полтора на двоих они уж точно выпили. А то и больше. Какую мы бутылку-то пьем? «Тогда в нас было – семьсот на рыло!» – вдруг неизвестно к чему всплыли в памяти слова из известной песни. А чего там дальше?.. «Потом портвейном усугубили…»»
– Слушай, Зайчик! – внезапно прерывает свои обличения герой. – А у тебя «Кавказа», случайно нет?» – «Какого еще кавказа?» – ошалело смотрит на него Зайченко. Он даже злиться забыл. – «Ну, как у Высоцкого, – счастливо смеётся герой. – «Потом портвейном усугубили». У тебя нет «Кавказа»? Чтобы «усугубить»?» – «Нет у меня никакого «Кавказа»! – ворчливо бурчит Зайченко. – Водку пей. Чего тебе «усугублять»!? Ты уж и так хорош. Нарезался, свинтус!..» – «Сам ты свинтус! – обижается герой. – Тоже мне аббссстинент..» – «Кто-кто?» – насмешливо прищуривается Зайченко. – «Аббссс… аббс… Ну, не важно! Ладно, хорошо, пусть я нарезался. Пусть! Но послушай, что я тебе скажу!..» – «Чего тебя, алкаша, слушать,..» – бормочет Зайченко, пытаясь налить себе сока. Половина сока при этом оказывается на скатерти. Зайченко не обращает на это ни малейшего внимания. Он уже тоже прилично пьян.
– «Ты послушай, послушай!» – с пьяной настойчивостью повторяет герой и даже пытается схватить его за руку. – «Ну, чего?» – поднимает на него глаза Зайченко. – «Знаешь, в магазинах юбилейным посетителям призы раздают? Ну, стотысячному, там, миллионному?..» – «Ну, и что?» – «Ну, вот и ты просто оказался в магазине жизни таким посетителем. Юбилейным лохом. Стотысячным! Случайно в этот момент тебя туда занесло. Пивка купить заскочил! Опохмелиться. И тебе вдруг выдали суперприз. Деньги,.. положение… Дворцы,.. яхты… А теперь ты всем вокруг впариваешь, что это не вдруг! Не случайно было! Что это ты такой умный и хитрый уже тогда был, всё заранее просчитал и решил именно в этот момент пива выпить! Да и вообще пиво было только предлогом. А на самом-то деле!.. О-го-го!.. Тьфу!! Смотреть на тебя противно! Тошно. Как ты от важности пыжишься и жить всех нас с телеэкранов учишь. А чему ты «научить»-то можешь? Как в магазин вовремя за пивом зайти? Чтобы миллионным лохом стать?»
Голос диктора: «Дальше Горбалюк ничего не помнил. Кажется они еще пили, ругались, орали друг на друга и даже, вроде, чуть не подрались. А может, и не «чуть». Может, и правда подрались. Бис его знает!
(Всё это на фоне кадров продолжающейся пьянки. Они пьют, орут друг на друга, ругаются, размахивают руками и пр. Звука нет, только голос диктора.)
Проснулся он, по крайней мере, наутро дома, в своей собственной постели.
(С этого момента картинка меняется. Утро героя. Он с чудовищного похмелья. Сначала отмокает под душем. Потом тупо, с тоской смотрит на себя в зеркало. Потом с огромным трудом бреется.)
«Два вежливых молодых человека в три часа ночи доставили, – елейным голоском сообщила жена. – Пьяного, как свинья!» – не удержавшись, тут же язвительно добавила она.
(Внутренний голос, вставкой в речь диктора, как бы комментарием, с усмешкой: «Как свинтус.» )
Что он ездил вчера именно к Зайчику, жена Горбалюка, слава богу, не знала. Горбалюк ей не сказал, справедливо опасаясь неизбежного повторения сказки про Золотую рыбку («Попроси ты у нее корыто!..»). Сказал просто: «к институтскому приятелю».
Время, между тем, уже близилось к двенадцати. После обеда надо было тащиться на работу. Отпроситься удалось только на полдня.»
Следующий кадр. Герой сидит за столом на кухне и опохмеляется пивом. Ещё одна пустая бутылка стоит рядом.
Внутренний голос, завистливо: «Зайчик-то, небось, дрыхнет еще без задних ног! Ему, поди, на работу идти не надо! Хорошо ему, олигарху проклятому!..»
Входит жена.
«Ты смотри, опять не напейся! – беспокоится она, увидев стоящие на столе две пустые бутылки. – Тебе же на работу сегодня идти.» – «Да ладно!» – привычно отмахивается от нее герой.
Внутренний голос, с тоской: «Может, уж третью заодно?.. Состояние, блин, преотвратнейшее!.. Зайчику-то на работу сейчас идти не надо! (Герой открывает третью бутылку.) И сволочи-начальницы у него нет».
Следующие кадры. Сцены в офисе. Забитый и затюканный герой и холёная, уверенная в себе начальница. Она ему что-то приказывает, за что-то высокомерно выговаривает, он стоит униженный и покорно слушает, провожая её ненавидящими взглядами. Звука нет, только голос диктора.
Голос диктора: «Начальницу свою Горбалюк ненавидел лютой ненавистью, всеми фибрами своей души. Это у него уже просто пунктик такой был. В ней для него словно воочию воплотилась вся беспросветность и несправедливость его никчемной, неудавшейся жизни.
Та же, судя по всему, его попросту презирала и считала по жизни законченным неудачником. Да так оно, собственно, и было, и от этого Горбалюк ненавидел ее еще сильней. Эту сильную, умную, холеную, уверенную в себе женщину. За то, что она видела его насквозь, со всеми его потрохами. Кто он есть на самом деле. Никто! Ноль. Зеро. Пустое место. Маленький, забитый и затюканный жизнью человек.
Как работник, он ее вполне устраивал, и поэтому она его до поры до времени терпела и пока не увольняла, хотя о его чувствах к ней наверняка догадывалась. Но это, похоже, ее просто не интересовало. Какая разница, что там эта букашка думает и чувствует? И чувствует ли она что-нибудь вообще? Главное, чтоб работала!»
Следующий кадр.
Глупо улыбающийся, полупьяный герой вваливается в комнату (в офисе), начальница меряет его ледяным взглядом и, не сказав ни слова, проходит в свой кабинет.
Герой плюхается на своё рабочее место.
Внутренний голос, равнодушно: «Заметила, сука!.. Да, все-таки третья бутылка была, пожалуй, лишней... Зря я её… (Герой ёрзает на стуле.) Чем бы заняться?.. Чем вообще можно в таком состоянии «заниматься»? А времени ещё до конца?.. (Герой смотрит на часы.) Два часа ещё только! О-хо-хо!.. Вагон и маленькая тележка ещё времени!»
«Простите, Борис Анатольевич, можно Вас на минутку?» Герой с удивлением смотрит на дверь. Рослый, спортивный, коротко стриженый молодой человек характерной наружности вежливо ему улыбается. Герой с недоумением поднимается и, чуть пошатываясь, выходит из комнаты, провожаемый заинтересованными взглядами сослуживцев.
«Это Вам! Петр Васильевич просили передать,» – охранник Зайчика протягивает ему кейс. – «Что это такое?» – удивляется герой. – «Я не знаю, – охранник – сама корректность. – Мне просто поручили передать – и всё.» – «Хорошо, спасибо,» – герой слегка пожимает плечами и берёт кейс. (Кейс тяжелый.) – «До свидания.» – «До свидания,» – охранник сразу же поворачивается и уходит.
Герой секунду медлит, потом решительно направляется к туалету. Запершись в кабинке, он щелкает замком. Кейс раскрывается. Там лежат аккуратные, затянутые в целлофан пачки долларов, и сверху приклеена скотчем коротенькая записка. Герой машинально читает: «Миллионному лоху от стотысячного!»
Некоторое время он в полном ошеломлении смотрит на содержимое кейса, потом осторожно вытаскивает одну пачку. Точнее, целый затянутый в целлофан кирпич. Сотки! Стодолларовые купюры. Он пересчитывает кирпичи.
Внутренний голос, ошеломлённо: «Ровно десять штук… Это сколько же будет? В пачке… э-э-э.. десять… нет, какие десять!.. сто… да, сто тысяч! Значит, миллион, что ли? Миллион долларов!!??.. А это что? Это ещё что такое?»
Взгляд героя натыкается на сиротливо притулившуюся в углу между стотысячными долларовыми блоками бутылку пива, смотревшуюся в таком окружении совершенно дико.
Герой, сам не зная зачем, берёт бутылку и смотрит на этикетку. «Хамовники».
Внутренний голос, растерянно: «Что за черт! Пиво-то здесь причем? На опохмелку он мне ее прислал, что ли? Одну бутылку «Хамовников»?.. А-а-а!..»
Задним планом всплывают воспоминания из пьянки накануне. Где пьяный герой говорит Зайченко: «Ты просто оказался в магазине жизни юбилейным посетителем… Пивка зашел купить… Стотысячным лохом…» Герой еще раз смотрит на записку: «Миллионному лоху от стотысячного!»
Внутренний голос: «Всё понятно!»
Опять воспоминания. Фраза Зайченко: «Миллионы – это ещё нормально…»
Внутренний голос: «А, ну я-ясненько… Это наш Зайчик, значит, так развлекается. Шутит. Чего ему от его миллиардов!? Какой-то там миллион. Миллионом больше, миллионом меньше… Старый институтский друг, опять же. Приятно осчастливить. Доброе дело сделать. Сколько лет вместе горе тяпали. Кого ж, как не его! Ладно, в любом случае, спасибо! Нет, правда. От всей души!»
Герой захлопывает кейс и ставит его на пол. Потом достаёт из кармана ключи, открывает пиво и залпом, не отрываясь, выпивает из горлышка всю бутылку.
Крупно: счастливое, полупьяное лицо героя.
«Все будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо, я это знаю!» – мурлычет он себе под нос и вытирает платком вспотевший лоб.
Внутренний голос: «Та-ак... Первым делом с работы этой долбаной уволюсь! Немедленно!.. Сию же самую секунду!! Вот прямо сейчас!»
«Ну, являюсь на службу я в пятницу, / Посылаю начальство я в задницу!» – с чувством негромко поёт герой.
Внутренний голос: «Да, вот это правильно! Это по делу. В тему. Насчет задницы. Просто уволиться мало. Надо…»
Воспоминания героя. Его надменная, гордая, самоуверенная начальница. Герой злорадно ухмыляется.
Внутренний голос: «Ладно, глубокоуважаемая Антонина Ивановна. Сейчас мы поглядим, какой это Сухов!»
Герой берёт кейс и выходит из кабинки. Подходит к умывальнику, плещет в лицо холодной воды и смотрит на себя в зеркало.
Говорит негромко вслух: «Да-а !.. Хорош, нечего сказать. Ну, тем лучше!!»
Он подхватывает с пола кейс, выходит из туалета и направляется прямиком к кабинету своей начальницы.
«Вы куда!?» – истошно верещит перепуганная насмерть секретарша, делая попытку вскочить. Герой, не обращая на нее никакого внимания, поворачивает ручку и входит.
Сидящая за столом начальница (элегантная, изящная, делового вида женщина) недовольно поднимает голову и замирает при виде пьяного, мокрого и взъерошенного героя. Герой тоже на секунду остановливается, с каким-то острым, болезненным любопытством пристально в нее вглядываясь и словно стараясь навсегда запомнить.
Внутренний голос, цинично усмехаясь: «Ну, прямо, блин, бизнес-вомэн! Маргарет Тэтчер и Хиллари Клинтон в одном флаконе!»
Герой шагает к столу. Ему безумно весело.
«Здравствуйте, я Моника Левински!» – произносит он.
Глаза его начальницы широко раскрываются, и на лице появляется какое-то странное выражение – смесь недоверия и испуга. (Крупно: её лицо.)
«Уважаемая Антонина Ивановна! – медленно, с паузами, с расстановками вкрадчиво и нежно начинает говорить герой, глядя прямо в глаза своей бывшей начальнице, от всей души наслаждаясь этим мгновеньем и всеми силами стараясь растянуть его, продлить как можно дольше. – Вы женщина деловая,.. (маленькая пауза) и, соответственно, предложение у меня к Вам… ( опять маленькая пауза) тоже чисто деловое. (Пауза.) Ничего личного! (Пауза.) Так вот. (Пауза.) Суть этого предложения такова (Длинная пауза.) Я хочу… (очень длинная пауза) трахнуть Вас прямо здесь и прямо сейчас!! (Длинная пауза.) За миллион долларов. В задницу!» – после еще одной паузы, последней и заключительной, добавляет он.
Женщина бледнеет. «Вы… ппьяны?..» – каким-то свистящим, зловещим полушепотом шипит она, чуть приподымаясь из-за стола, подаваясь вперед и тоже глядя на героя в упор. – Немедленно покиньте мой кабинет!! Вы уволены!» Рука ее тянется к кнопке селекторной связи.
Герой молча бросает на стол кейс и распахивает его. Рука начальницы замирает на полпути. Рот приоткрывается.
«Что это?» – растерянно, словно про себя, тихо бормочет она, уставясь внутрь кейса и явно не в силах оторвать взгляд от его содержимого.
– «Миллион долларов,» – так же тихо и медленно отвечает герой, впившись в нее взглядом и прямо-таки пожирая ее глазами.
Голос диктора: «Горбалюк чувствовал себя так, словно уже, в этот самый момент, её имел. Трахал. Причем всеми возможными способами и во все места одновременно. Да так, собственно, оно и было. Одно мгновенье ему показалось даже, что он сейчас прямо кончит! Настолько нестерпимым, острым и сладким было наслаждение. На секунду всё вокруг поплыло.»
«Откуда это у Вас?» – начальница всё никак не может оторвать взор от упакованных в целлофан пачек. – «Не важно. Ну, так, как?»
Крупно: лицо начальницы; оно пошло красными пятнами и как-то разом подурнело и утратило всю свою холеную надменность.
Герой смотрит на неё с презрением.
Внутренний голос: «Всё! Теперь ты шлюха. Даже если и откажешься.»
Опять лицо начальницы. Она часто и прерывисто дышит. Потом судорожно сглатывает и с трудом медленно поднимает глаза на стоявшего у самого стола героя.
«Я... Я… Я даже не знаю… Это так… неожиданно…»
Она опять переводит взгляд на доллары. Потом на героя. На доллары. Опять на героя.
«Как это «здесь»?.. А если вдруг войдут?..»
Герой молчит, с усмешкой её разглядывая. Начальница глубоко вздыхает и пытается взять себя в руки. Потом решительным и резким движением нажимает на кнопку селектора.
«Да, Антонина Ивановна?» – раздаётся в динамике встревоженный голос секретарши. – «Я занята! Пока Горбалюк не выйдет, в кабинет пусть никто не заходит!» – «Хорошо, Антонина Ивановна,» – с видимым удивлением отвечает явно сбитая с толку секретарша.
Начальница отключает связь и поворачивается к герою. Она уже полностью успокоилась и пришла в себя.
Герой смотрит на неё с ещё большим презрением.
Внутренний голос: «Быстро! Недолго же ты ломалась. «Недолго музыка играла…»! «Путана, путана, путана!..» Чего-то у меня настроение сегодня какое-то песенное…»
«Хорошо! – холодно говорит начальница, не отводя глаз от героя. – Где, на столе?» – «В смысле, дать? – уточняет герой. – Так Вы согласны? В задницу?» – «Да, я же сказала!» – еле сдерживаясь, отрывисто отвечает начальница. – «Замечательно!» – герой небрежным движением захлопывает кейс и берёт его в руку. – Всего хорошего!» – «Что это значит!?» – лицо начальницы становится пунцовым. – «Я передумал,» – герой поворачивается и не оглядываясь, выходит из кабинета. – «Пожалуйста, проходите, – доброжелательно кивает он в предбаннике какой-то томящейся там в ожидании незнакомой девице. – Антонина Ивановна уже освободилась.»
_________________________________________________
И спросил у Люцифера Его Сын:
– Любого ли человека можно купить за деньги?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
– Да. Деньги – самый надежный и верный способ добиться от человека того, чего хочешь. Всё очень просто и нет необходимости усложнять ситуацию. Исключения тут лишь подтверждают правило.